Banner

Российско-корейские отношения и необратимость межкорейского диалога

Доклад на международной конференции

«К дорожной карте мира и развития в Северо-восточной Азии: 
от конфликта к диалогу на Корейском полуострове»

Владивосток, 29-31 мая 2014 г.

 Владимир Евгеньевич Петровский,
доктор политических наук, академик Академии военных наук,
главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН

 

Россия и Республика Корея поставили перед собой цель вывести двусторонние отношения на уровень стратегического партнерства. Что это означает? Ведь у Сеула уже есть многолетние и тесные союзнические отношения с Вашингтоном: это подразумевает возможность различий с Россией по ряду международных проблем. Но при этом в самих российско-южнокорейских отношениях нет существенных спорных вопросов. Россия не ищет для себя каких-то привилегий в Южной Корее и не собирается соперничать с кем-либо за влияние в этой стране. Мы не рассматриваем наши отношения с Республикой Корея через призму наших отношений с третьими государствами.

Это и означает стратегическое партнерство нового типа, - не в ущерб уже сложившимся связям и отношениям. К тому же, наша страна стремится не только к тому, чтобы взаимодействовать с РК в создании системы многосторонней безопасности в Северо-Восточной Азии. Корея, входящая в десятку наиболее индустриально развитых и инновационно продвинутых стран мира, ценна для нас и как торгово-экономический и научно-технический партнер, способный помочь России на ее пути к модернизации.

А если учесть характер современных корейско-китайских отношений (стороны также стремятся выйти на уровень стратегического партнерства), то вырисовывается, например, перспектива трехстороннего стратегического диалога Китай-Корея-Россия, который может существенно укрепить стабильность, безопасность и сотрудничество в Северо-Восточной Азии.

Что касается отношений Севера и Юга Кореи – Россия не стремится проявлять какую-либо инициативу, которая касалась бы непосредственно межкорейских отношений. Из столиц обоих корейских государств неоднократно давали понять, что между собой корейцы разберутся сами, без постороннего вмешательства. Но это не означает, что Россия, «как обезьяна на вершине холма, будет наблюдать за схваткой двух тигров».

Наша страна намерена всячески содействовать диалогу двух Корей. Например, принять у себя саммит лидеров двух корейских государств, если для этого сложатся благоприятные предпосылки. Или способствовать организации культурных или спортивных мероприятий, на которые могли бы быть приглашены представители и Юга, и Севера Кореи.

Проблема, однако, заключается в том, что пока, к сожалению, и в Пхеньяне, и в Сеуле (на уровне Конституций и политических стратегий) объединение страны воспринимается не иначе, чем взаимное поглощение друг друга. Корейцы сами должны пройти трудный и долгий путь к примирению и согласию, достичь взаимного признания на межгосударственном уровне, - что откроет в перспективе возможность воссоединения нации. Россия, со своей стороны, готова всячески этому способствовать, и будет призывать к тому же других заинтересованных внешних игроков: Китай, США, Японию.

Россия неизменно поддерживает наведение мостов между Сеулом и Пхеньяном, выступает в пользу шагов двух корейских государств к самостоятельному мирному объединению родины. При этом Россия выступает с независимых самостоятельных позиций, что обеспечивает ей роль одного из определяющих элементов системы «сдержек и противовесов» в Северо-Восточной Азии.

Это касается и наших подходов к КНДР. Вывод Северной Кореи из изоляции, ее социально-экономический подъем, превращение в полноценного участника международного общения - все это пошло бы только на пользу России, - и не только России. Расчеты на близкий крах существующей в Северной Корее системы вряд ли оправданы: она неоднократно доказывала, что обладает немалым запасом прочности. Чувствующая себя в относительной безопасности и уверенная в себе КНДР - гораздо более надежный партнер для переговоров по любым вопросам, чем страна, загнанная в угол под бременем санкций.

Обращаясь к Сеулу, Пекину, Токио и Вашингтону, Москва призывает отделять интересы населения Северной Кореи (выживание и стремление к благосостоянию) от интересов сохранения правящего режима: учитывать, по возможности, последние, - во имя достижения первых.

Россия намерена активизировать свою роль в деле содействия межкорейской нормализации, инициируя крупные трехсторонние инфраструктурные проекты с участием России, Севера и Юга Кореи. В их числе - международный железнодорожный коридор Европа - Корея, строительство газопровода Россия - КНДР - Республика Корея, создание в Северо-Восточной Азии единой энергетической системы, включающей регионы Восточной Сибири и российского Дальнего Востока.

С учетом многообещающих перспектив трехстороннего интеграционного диалога РК-Япония-Китай (к которому Россия хотела бы подключиться), реализация этих проектов будет способствовать формированию экономического партнерства Северо-Восточной Азии, участниками которого, наряду с нашей страной, могут стать Китай, Япония, Южная Корея и Монголия, а через какое-то время и Северная Корея. В таком партнерстве, нацеленном на решение проблем энергетической безопасности, устойчивого развития, охраны окружающей среды, создания единого таможенного пространства и пр., Россия выполняла бы роль энергической базы региональной интеграции, модернизационного партнера и связующего звена между Северо-Восточной Азией и Европой.

Обнародованный администрацией Президента Республики Корея Пак Кын Хе план развития межкорейских отношений делает упор на меры транспарентности и доверия, без установления которых какое-либо развитие этих отношений невозможно. Цели и задачи, которых намерен достичь Юг в отношениях с Севером, призваны достичь прогресса в сфере безопасности и экономического сотрудничества и условий для перемен в КНДР, а также создания реальной базы для постепенного объединения в будущем и формирования системы безопасности и сотрудничества в Северо-Восточной Азии.

Неурегулированность отношений двух корейских государств, чрезвычайно высокая концентрация вооруженных сил и вооружений на небольшой территории создают высокий потенциал напряженности. Решение корейской проблемы лежит на пути постепенного развития политического диалога, ядерного нераспространения, двусторонних отношений во всех областях в условиях благоприятного внешнего окружения. Развитие режима мер доверия на Корейском полуострове является основным содержанием этого процесса.

Политическую и договорно-правовую основу режима транспарентности и мер доверия на Корейском полуострове составляют Протокол о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах между Севером и Югом от 13 декабря 1991 г. и согласованные в сентябре 1992 г. положения Соглашения о взаимном ненападении. Содержащиеся в указанных документах предложения по мерам доверия, опирающиеся на богатый опыт ОБСЕ и успешно опробованные в Европе на протяжении ряда лет, могут быть успешно применены в условиях Корейского полуострова. Они основаны на принципах транспарентности и ограничения военной деятельности, взаимно усиливающих друг друга.

В частности, статьи 12-14 Протокола предусматривают взаимное уведомление и контроль за крупными военными учениями; мирное использование демилитаризованной зоны (ДМЗ); обмен информацией и военным персоналом; установление телефонной линии «горячей связи», а также создание совместной военной комиссии для разработки и применения мер транспарентности и военного доверия. Этот перечень вполне исчерпывающ и нуждается лишь во взаимно согласованных процедурах по реализации предусмотренных мер.

Однако реализация мер транспарентности и военного доверия на Корейском полуострове невозможна без главного – обоюдного желания и готовности сторон создавать культуру диалога, основанного на принципе взаимной открытости и культуре мер доверия. Это – «задача задач», решение которой требует терпения, политического мужества и дипломатического искусства. Очень непросто преодолевать инерцию нескольких последних десятилетий, на протяжении которых взаимно формировался «образ врага».

Транспарентность (добровольная и взаимная информационная открытость) может потребовать особенно напряженных усилий: ее достижению будут препятствовать не только мощная политическая инерция по обе стороны 38 параллели, но и сама суть северокорейского режима, основанного на закрытости и непрозрачности. Однако постепенное открытие Пхеньяна для диалога и сотрудничества вполне возможно, при готовности учитывать интересы Пхеньяна в сфере безопасности и экономики.

Вполне логичен основной подход, заложенный в новую стратегическую концепцию Сеула - двигаться от малого к большому, постепенно развивать торгово-экономические отношения и межчеловеческие контакты. Именно это должно создать в перспективе ту «критическую массу» взаимного интереса и доверия, которая обеспечит стабильность диалога и гарантию от внезапных угроз его поддержанию.

Китайско-американские отношения могут послужить прекрасным примером: при всех несовпадениях национальных интересов двух держав, политических и геостратегических разногласиях и противоречиях, торгово-экономическая взаимозависимость Пекина и Вашингтона столь беспрецедентно тесна и масштабна, что сейчас невозможно представить себе сколько-нибудь серьезный открытый конфликт в двусторонних отношениях. «Взаимозависимость не представляет взаимной угрозы, если она сбалансирована», - заметил по этому поводу известный американский политолог Дж. Най.

У такого подхода есть и «внешнее» измерение: оказание содействия социально-экономическому развитию Севера, реализация серии проектов в области энергетической и транспортной инфраструктуры в Северо-Восточной Азии могли бы стать основой системы экономического и гуманитарного сотрудничества. А механизм шестисторонних переговоров по северокорейской ядерной проблеме мог бы постепенно развиться в систему режимов безопасности и сотрудничества регионального масштаба.

Только взаимозависимость, основанная на транспарентности и доверии, станет гарантией сохранения и развития межкорейского диалога. Однако эта взаимозависимость может сама по себе стать серьезным испытанием для сторон: можно предвидеть, например, попытки Севера использовать структуру межкорейского диалога и сотрудничества для того, чтобы вбить клин между Сеулом и его ближайшим союзником, Вашингтоном.

Да и сами меры транспарентности и доверия – не свидетельство отсутствия конфликтов и противоречий, а лишь инструменты для их преодоления. Если Север и Юг пойдут на них и выдержат грядущее испытание взаимозависимостью, то корейская проблема будет в конечном счете разрешена.

Главная проблема, которую предстоит преодолеть – это северокорейская ракетно-ядерная программа. После недавнего обострения межкорейских отношений Пхеньян в очередной раз заявил о том, что готов вернуться за стол шестисторонних переговоров «без всяких предварительных условий», чтобы обсуждать там свою «программу ядерного развития», - в то время как все остальные участники переговоров привыкли обозначать их тему как «северокорейская ядерная проблема».

Разница явно не только семантическая – северокорейская сторона пытается подчеркнуть, что впредь намерена обсуждать на шестисторонних переговорах не условия отказа от своей ядерной программы, а условия ее сохранения и даже дальнейшего развития. Конечно, ссылаясь (опять же как много раз до этого) на ее «мирный», оборонительный характер и нужды своей экономики.

У такой позиции есть свои доводы, не лишенные оснований. В свое время Пхеньян начал свои ядерные исследования в условиях отсутствия гарантий безопасности со стороны США, пытаясь обеспечить таким образом сохранение режима, защитить независимость и территориальную целостность страны. С тех пор прошло уже не одно десятилетие, ядерная программа (по крайней мере, создание ядерных боезарядов и средств их доставки) продвинулась вперед – и какой смысл, по мнению Пхеньяна, сворачивать ее сейчас, когда столько сил и средств было в нее вложено?

Тем более что Соединенные Штаты по-прежнему отказываются вести с ним переговоры о мирном договоре и установлении дипломатических отношений. А прежние договоренности по сворачиванию ядерной программы в обмен на поставки продовольствия и энергоносителей, а также помощь в развитии собственных энергетических мощностей (например, программа KEDO) «неоднократно срывались по вине западной стороны».

Вроде бы логично, но если поставить эти рассуждения в контекст глобальной политики, то сразу возникает много вопросов. Главный состоит в том, что политика Пхеньяна уже много лет открыто и последовательно игнорирует режим ядерного нераспространения, один из краеугольных камней современного миропорядка.

Этот режим, основанный на Договоре о нераспространении ядерного оружия, других договорах и соглашениях, работе Агентства ООН по атомной энергии (МАГАТЭ), отражает консолидированную волю мирового сообщества – поставить заслон на пути распространения ядерного оружия и средств его доставки – как «горизонтального» (по странам и континентам), так и «вертикального» (совершенствование технологий создания ядерного оружия).

Договор о нераспространении основан на том, что право обладания ядерным оружием сохраняется за США, КНР, Россией, Великобританией и Францией (они же постоянные члены Совета безопасности ООН). Они обеспечивают гарантии безопасности всем остальным странам-участницам Договора, которые в обмен на это соглашаются на свой безъядерный статус.

Эта система, отнюдь не совершенная, но в существующих международных условиях, наверное, единственно возможная, постепенно охватила практически все страны мира. И все годы своего существования она подвергалась критике как «несправедливая»: почему одним странам можно иметь ядерное оружие. а другим нельзя? Пхеньян неоднократно обращался к этому доводу – достаточно вспомнить его согласие, после долгих увещеваний международного сообщества, подписать Договор о нераспространении, а затем демонстративный выход из Договора в 1993 г.

Устав от многолетнего ядерного шантажа со стороны Севера, на Юге Кореи некоторые начинают задумываться: может быть, единственное средство обезопасить себя – обзавестись собственной ядерной бомбой? Такаси Судзуки в японской «Никкей» утверждает, например (со ссылкой на консервативные политические круги Республики Корея), что 66% южных корейцев выступают за то, чтобы страна обзавелась своим ядерным оружием.

Если это так, то это тревожный симптом: своей бомбой тогда захотят обзавестись и Япония, и Тайвань, и другие. Вряд ли Северо-Восточная Азия станет при этом более безопасным местом. Поэтому международный режим ядерного нераспространения, при всех его издержках – единственное средство предотвратить такое развитие событий. Великие, они же «официальные» ядерные державы, при всех своих противоречиях и разногласиях, потратили много лет и сил на то, чтобы остановить ядерное нераспространение в различных регионах мира, в том числе и на Корейском полуострове.

Достаточно вспомнить договоренность Михаила Горбачева и Дж. Буша-старшего не размещать на Корейском полуострове и в прилегающих акваториях американское и советское тактическое ядерное оружие. Именно это открыло путь к подписанию Соглашения о безъядерном статусе Корейского полуострова 1991 г., которое, при его надлежащем исполнении всеми сторонами, уже давно помогло бы решить проблему безопасности в регионе.

С точки зрения формального международного права никто не может заставить суверенное государство вступить в Договор о ядерном нераспространении или выйти из него, говорят в Пхеньяне. Но если такой путь избирает лишь одна из почти 200 стран, присоединившихся к режиму ядерного нераспространения, то это воспринимается остальными как нелегитимное поведение и вызов мировому сообществу.

По такому пути пошли Индия и Пакистан, которые, вопреки призывам остальных стран, обзавелись ядерным оружием. Но если кому-то удалось пробить брешь в международном режиме ядерного нераспространения, то это не значит, что в Вашингтоне, Москве, Пекине и других «ядерных» столицах согласятся с очередной попыткой сделать это, будь то в Пхеньяне или Сеуле.

В этой связи нуждается в отдельном рассмотрении вопрос о целесообразности и эффективности международных санкций против Северной Кореи. Комплекс ограничений, принятых Советом безопасности ООН в марте 2013 г. позволяет блокировать банковские транзакции, замораживать счета КНДР, досматривать воздушные и морские суда, а также дипломатов в поисках крупных сумм денег при подозрении, что они направлены на развитие ядерной и ракетной программ Пхеньяна. Однако Пхеньян заявил, что намерен продолжить свою ядерную и ракетную программу, невзирая ни на какие обстоятельства. И потому нельзя не задаться вопросом: нужны ли международные санкции против Северной Кореи, и насколько они эффективны?

Эти санкции были приняты Совбезом ООН в ответ на ядерные испытания Северной Кореи, начало которым было положено в октябре 2006 года. Речь идет о серии резолюций (№ 1718, № 1874, 2094), которые предусматривают целый ряд ограничительных и запретительных мер, призванных остановить разработку Пхеньяном ядерного оружия и средств его доставки (баллистических ракет). Резолюции, в дополнение к которым на Северную Корею были наложены санкции со стороны ЕС, США, Канады и других стран, призывают КНДР вернуться в Договор о нераспространении ядерного оружия и Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, исполнить все требования об инспекциях со стороны Международного агентства ООН по ядерной энергии (МАГАТЭ), а также вернуться за стол шести сторонних переговоров с участием США, Японии, Китая, России и двух корейских государств.

Резолюции изобилуют грозными призывами и категоричными формулировками, содержат подробный перечень разнообразных технических и финансовых мер, призванных остановить рост северокорейского ракетно-ядерного потенциала. Но Пхеньян продолжает его наращивать из года в год.

В ответ положения резолюций о санкциях становятся все более всеобъемлющими и радикальными, - но вряд ли более результативными. Например, Совет безопасности ООН в своей Резолюции 2094 от 7 марта 2013 г. «осуждает всю проводимую КНДР ядерную деятельность» - при том, что МАГАТЭ, по своему Уставу, призвано содействовать «развитию атомной энергии и ее практическому применению в мирных целях».

Изучая тексты санкционных резолюций, можно обратить внимание на то, что предлагаемые меры сопровождаются характерной оговоркой: они могут применяться, «если есть разумные основания предполагать», что деятельность, подлежащая ограничению и запрету, имеет отношение к северокорейской ракетно-ядерной программе. Такие «резиновые» формулировки, при известной хитрости и сноровке Пхеньяна, часто делают санкции неисполнимыми. Так что международному сообществу предстоит еще немало сделать, чтобы его санкции были действительно разумными и достигали цели.

28 марта 2014 г. президент Республики Корея Пак Кын Хе, находясь с визитом в Германии, произнесла речь, которую назвали «Дрезденской доктриной объединения». Она призвала разделенную корейскую нацию к солидарности и восстановлению общей идентичности: «Мы, как прежде немцы, должны разрушить Берлинскую стену, которая разделяет нас. Мы один народ!»

Это достойная попытка выйти из порочного круга угроз и обвинений: предложение создать устойчивые и долговременные механизмы взаимных обменов и сотрудничества. Желание заложить фундамент будущего национального объединения в трех ключевых областях: «гуманность, со-процветание и интеграция». Соседям по региону было предложено участие в создании Банка развития Северо-Восточной Азии – для содействия социально-экономическому развитию Севера и прилегающих территорий в рамках многостороннего торгово-экономического сотрудничества.

Г-жа президент предложила также учредить Межкорейский офис обменов и сотрудничества, сделать обмены разделенных Корейской войной семей регулярными, а на месте демилитаризованной зоны вдоль 38 параллели создать Парк мира. И, что немаловажно, все эти предложения, в отличие от делавшихся ранее, не сопровождались требованиями выполнения предварительных условий (главное из которых, разумеется, - отказ Пхеньяна от своей ядерной программы).

Президент Пак Кын Хе сделала то, чего от нее ожидали многие на Корейском полуострове и за его пределами. Однако и противников у новой инициативы будет немало – как на Севере. так и на Юге. Военно-политическая инерция прошлого слишком велика – многим влиятельным кругам в сфере обороны и безопасности гораздо проще оставить все, как есть.

Нужно ли расценивать северокорейские демарши, как ответ КНДР на Дрезденскую декларацию президента Пак Кын Хе? Дрезденская доктрина носит долговременный характер, и даже капризное, склонное к конфликтам северокорейское руководство, по здравом размышлении, может найти в ней много полезного для себя.

Нужно учитывать разницу в ментальности лидеров на Юге и на Севере: первые мыслят «индуктивно» - предлагают постепенное, поэтапное сближение позиций через обмены, сотрудничество и меры доверия. А северяне привыкли требовать «все и сразу» - и это «дедуктивный» подход.

Поэтому нужно набраться терпения и продвигать Дрезденскую инициативу, - даже если будет очень тяжело. И делать это совместными усилиями – убеждать Север согласиться на разумный подход к диалогу должен не только Юг, но и внешние силы межкорейского урегулирования – США, Китай, Япония и Россия. Ровные, устойчивые и добрососедские отношения с двумя корейскими государствами как нельзя более полно отвечают интересам России в Северо-Восточной Азии.